Баллада о бомбере.

[SeaSoul 0]

-- Иван Григорьевич, когда лично вы начали войну? Когда состоялся ваш

первый боевой вылет? Помните?

-- А как же. Двадцать второго июня сорок первого года. В шестнадцать

ноль-ноль мы поднялись.

-- Какая была задача?

-- Обнаружить и бомбардировать скопления техники и живой силы

противника на восточном берегу реки Буг непосредственно южнее города Брест.

-- Так. А последний ваш боевой вылет?

-- Тридцатого апреля сорок пятого года.

-- И какая была задача?

-- Бомбардировать укрепленные точки противника в районе рейхсканцелярии

в городе Берлин.

-- Ничего себе...-- говорю.-- Что называется -- от звонка до звонка.

Всю войну! Молчит.

-- Вы в каком звании и должности войну начали?

-- Лейтенант, командир экипажа дальнего бомбардировщика.

-- А закончили?

-- Майор, командир бомбардировочного полка Авиации Дальнего Действия.

-- Иван Григорьевич, награды у вас, конечно, есть?

-- Конечно.

-- Первую в войне когда и за что получили? Какую?

-- Орден Красной Звезды. В июле сорок первого года. За успешную

штурмовку колонны боевой техники противника восточнее реки Березина.

-- А последнюю?

-- А вот тридцатого апреля сорок пятого года. За успешную бомбардировку

огневых точек рейхсканцелярии.

Банку он держал исключительно. Старая гвардия. Сталинский сокол. Я взял

у него еще пятерку и сбегал за третьей бутылкой.

-- И какая это была награда?

-- Орден Кутузова второй степени.

-- Позвольте. Но ведь это полководческий орден. Давали от командиров

корпусов.

-- Командование сочло.

-- Командование -- это кто?

-- Маршал Гречко.

-- А прямо тридцатого же апреля -- это как возможно?

-- А еще в воздухе.

-- ?! Простите... не понимаю. Это как?

-- А он наблюдал. По рации: "Кто в воздухе?" Отвечаю: "Полк майора

Богданова".-- "Орден Кутузова второй степени, майор".

-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- сколько же у вас всего боевых орденов

за войну?

-- Что, -- говорит, -- ордена. Давайте за ребят выпьем.

И встал. Заплакал.

Гадская это работа -- бередить больное. Бойцы вспоминают минувшие дни

-- это праздник специфический...

Высморкался Богданов, извинился. Продолжает исполнительно докладывать:

-- Восемь орденов и семь медалей. Не считая того, что уже в мирное

время.

-- А какие ордена?

-- Ленина, два Боевых Красных Знамени, два Отечественной Войны, первой

и второй степени, и еще одна Звездочка. Кроме тех, что говорил уже.

-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- это ведь большая редкость, чтобы

боевой летчик прошел всю войну от первого до последнего дня.

-- Да, -- говорит. -- Это редко бывало.

-- Сколько у вас боевых вылетов?

-- Сто пятьдесят шесть.

Вот тут профессионализм мой подослаб и сменился личным уже, живым

уважением. Да ни хрена себе, кто понимает!

-- Простите, -- говорю, -- так а... вы... получили Героя Советского

Союза?

-- Нет.

-- Но ведь, если не ошибаюсь... штурмовикам и бомберам давали Героя по

боевым вылетам -- сначала за пятьдесят, а с сорок третьего за сто вылетов?

-- Совершенно верно.

-- Ну так?

-- Были некоторые обстоятельства.

Значит. Советский истребитель имел запас прочности на

пятьдесят-шестьдесят боевых вылетов -- часов пятьдесят в воздухе. Больше не

требовалось. Столько почти никто не жил. Раньше сбивали. Если кому вдруг

дико везло -- ему было дешевле дать новую машину. Средняя продолжительность

жизни советского истребителя в войну -- шесть вылетов.

Авиация союзников при налетах на Германию теряла за вылет в среднем

пять процентов состава.

Двадцать вылетов -- сто процентов. Норма для американских экипажей была

двадцать пять вылетов.

Уцелел -- домой. Пять последних вылетов летчики называли "за чертой

смерти".

Это при том, что союзники всячески берегли свою живую силу. В отличие

от нас. Которые цену выполнения приказа признавали только одну -- любую. А

из всех мер наказания за невыполнение преобладала также одна -- высшая.

Константин Симонов в военных дневниках признается, что всегда хотел

слетать в боевой вылет на бомбардировщике, да боялся; а пересчитывая

возвращающиеся назад машины, жалел, что все же не решился.

И вот простецкий скромный человек, который налетал полторы нормы Героя,

и ни фига не получил. И молчит тихо.

-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- а сколько у вас налета, всего?

-- Девять тысяч часов в воздухе.

-- Но за пять тысяч полагается давать Заслуженного летчика СССР? Вы?..

-- Да нет...

-- Вам это звание не присвоили?

-- Нет.

-- Но почему?

-- Всяко бывает.

-- А какая ваша последняя должность перед пенсией?

-- Заместитель начальника Центрального научно-исследовательского

летно-испытательного центра по летной части.

-- А начальником кто был при вас?

-- Гризодубова.

-- Ох да ни фига ж себе пилотяга мне попался! Ас из асов.

Отличная книга. О летчике, о его сложной судьбе, о скромности настоящего Героя.

[ALLADIN 0]

Сильный рассказ...только горько после его прочтения делается на душе.Вечная память этому человеку с непростой судьбой.